Посиделки. 10 Июля 2006-го года.

АЛЬМА-МАТЕР

Альма-матер, альма-матер -
Легкая ладья,
Белой скатертью дорога
В ясные края.
Альма-матер, альма-матер,
Молодая прыть.
Обнимись, народ лохматый,
Нам далёко плыть!
Вид отважный, облик дружный,
Ветер влажный, ветер южный,
Парус над волной.
Волны катятся полого,
Белой скатертью дорога -
Вечер выпускной.

Альма-матер, альма-матер -
Старый драндулет,
Над кормой висит громада
Набежавших лет.
Ветер грозный, век железный,
И огонь задут.
Здравствуй, здравствуй, пес облезлый,-
Как тебя зовут?
Обними покрепче брата.
Он тебя любил когда-то -
Давние дела.
Пожелай совсем немного:
Чтобы нам с тобой дорога
Скатертью была.

Альма-матер, альма-матер,
Прежних дней пиры!
Не забудем аромата
Выпускной поры.
Лег на плечи, лег на плечи
Наш нелегкий век.
Обними меня покрепче,
Верный человек!
Видишь, карточка помята -
В лыжных курточках щенята,
Смерти - ни одной.
Волны катятся полого,
Белой скатертью дорога -
Вечер выпускной.

1978

      Кошачий вальс

Капли по стеклам - азбукой нот,
Крыша - органом льдин
Светлая личность - мартовский кот
Есть тут такой один.
Пой, мой кошан, всю ночь под окном
Нежный ноктюрн тоски,
Пой до июля, а там махнем
Вместе на Соловки.

Только июля все нет, да нет -
Страшен времен покой,
Темная личность - мартовский снег,
Есть тут один такой.
Тай, мой снежок, заклинаю, тай!
В лужу себе теки,
Кончится этот дурацкий "тайм"
Дернем на Соловки.

Дернемся сквозь буреломы былья,
Видишь, как поутру,
Рвется на север стая белья
На балконном ветру.
Двинем по ветру, ну а пока,
Кажется мне, не зря
Пробуем скрипки на чердаках,
Вальсы свои зубря...

Пам-пам парам-пам пам пам пам пам...

Пой, мой кошан, всю ночь под окном,
Нежный ноктюрн тоски,
Пой до июля, а там махнем
Вместе на Соловки.

Вот Идет По Свету Человек-Чудак
          Никитин Сергей

Вот идет по свету человек-чудак
сам себе печально улыбаясь
в голове его какой-нибудь пустяк
с сердцем видно что-нибудь не так.

Припев: Приходит время, с юга птицы прилетают
снеговые горы тают и не до сна
приходит время люди головы теряют
и это время называется весна.

Сколько сердце валидолом не лечи
все равно сплошные перебои
сколько головой о стенку не стучи
не помогут лучшие врачи.

Припев.

Поезжай в Австралию без лишних слов
там сейчас как раз в разгаре осень
на полгода ты без всяких докторов
снова будешь весел и здоров.

Припев.

Рио-рита

                  Стихи Геннадия Шпаликова
                  Музыка Сергея Никитина

Городок провинциальный,     
Летняя жара.                
На площадке танцевальной    
Музыка с утра.              
Рио-рита, рио-рита -        
Вертится фокстрот.          
На площадке танцевальной    
Сорок первый год.           

Ничего, что немцы в Польше, -
Но сильна страна:
Через месяц - и не больше -
Кончится война.
Рио-рита, рио-рита -
Вертится фокстрот.
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

Городок провинциальный,
Летняя жара.
На площадке танцевальной
Музыка с утра.
Рио-рита, рио-рита,
Соло на трубе.
Шевелюра не обрита,
Ноги при себе.

Ничего, что немцы в Польше, -
Но сильна страна:
Через месяц - и не больше -
Кончится война.
Рио-рита, рио-рита -
Вертится фокстрот.
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

1981, осень

Музыкант наигрывает вальс

авт.Б.Окуджава

Музыкант в лесу под деревом наигрывает вальс.
Он наигрывает вальс то ласково, то страстно.
Что касается меня, то я опять гляжу на Вас,
А Вы глядите на него, а он глядит в пространство.

Целый век играет музыка, затянулся наш пикник.
Тот пикник, где пьют и плачат, любят и бросают.
Музыкант приник губами к флейте, как я бы к вам приник,
Но вы, наверно, тот родник, который не спасает.

А музыкант играет вальс, и он не видит ничего.
Он стоит к стволу березовому прислонясь плечами.
И березовые ветки вместо пальцев у него.
А глаза его березовые строги и печальны.

Третий век играет музыка, затянулся наш роман.
Он затянулся в узелок, горит он - не сгорает.
Так давайте ж успокоимся, разойдемся по домам.
Но Вы глядите на него... А музыкант играет...

        Я помню вальса звук прелестный

    Я помню вальса звук прелестный.
    Весенней ночью, в поздний час,
    Его пел голос неизвестный,
    И песня чудная лилась.
    Да, то был вальс, прелестный, томный,
    Да, то был дивный вальс!

    Теперь зима, и те же ели,
    Покрыты сумраком, стоят,
    А под окном шумят метели,
    И звуки вальса не звучат...
    Где ж этот вальс, старинный, томный,
    Где ж этот дивный вальс! 

Диалог у новогодней елки

                Стихи Ю.Левитанского

- Что происходит на свете? - А просто зима.
- Просто зима, полагаете вы? - Полагаю.
  Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю; 
  В ваши уснувшие ранней порою дома.

- Что же за всем этим будет? - А будет январь.
- Будет январь, вы считаете? - Да, я считаю.
  Я ведь давно эту белую книгу читаю,
  Этот, с картинками вьюги старинный букварь.

- Чем же все это окончится? - Будет апрель.
- Будет апрель, вы уверены? - Да, я уверен.
  Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
  Будто бы в роще сегодня звенела свирель.

- Что же из этого следует? - Следует - жить!
  Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
- Вы полагаете, все это будет носиться?
- Я полагаю, что все это следует шить!

Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
Недолговечны ее кабала и опала.
Так разрешите в честь новогоднего бала
Руку на танец, сударыня,вам предложить.

Месяц, серебряный шар со свечою внутри,
И карнавальные маски по кругу, по кругу.
Вальс начинается, дайте ж, сударыня, руку,
И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три,
                            раз-два-три.

Пайрам парайрам парайрам парайрам парам,
Пам пам парарарайрам парайрам парайрам.
Вальс начинается, дайте ж, сударыня, руку,
И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три,
                            раз-два-три.

МЕКСИКАНСКОЕ ТАНГО.
ИОСИФ БРОДСКИЙ. Мексика. Революция. 1867.

В ночном саду под гроздью зреющего манго
максимильян танцует то, что станет танго.
тень возвращается подобьем бумеранга,
температура, как под мышкой, тридцать шесть.

мелькает белая жилетная подкладка.
мулатка тает от любви, как шоколадка,
в мужском объятии постанывая сладко.
где надо -- гладко, где надо -- шерсть.

в ночной тиши под сенью девственного леса
хуарец, действуя, как двигатель прогресса,
забывшим начисто, как выглядят два песо,
пеонам новые винтовки выдает.

затворы клацают; в расчерченной на клетки
хуарец ведомости делает отметки.
и попугай весьма тропической расцветки
сидит на ветке и так поет:

презренье к ближнему у нюхающих розы
пускай не лучше, но честней гражданской позы.
и то, и это порождает кровь и слезы.
тем паче в тропиках у нас, где смерть, увы,

распространяется, как мухами зараза.
иль как в кафе удачно брошенная фраза.
и где у черепа в кустах всего три глаза,
и в каждом -- пышный пучок травы.

ВАЛЬС НА ЛЕБЯЖЬЕЙ КАНАВКЕ
A. Розенбаум. 

        С распаренных домов спадает легкий зной.
        Газон зеленый узкою полоской.
        Иду я по прохладной мостовой
        Надеждинской, а ныне Маяковской...
        И кажется, что я на берегах Невы
        Уже почти вот скоро три столетья.
        Я помню всех - и мертвых и живых,
        Тех, кто сейчас на том и этом свете.

        Помню я, когда лебеди плыли
                                  по канавке,
                                            по Лебяжьей,
        Помню ветры метельные, злые
                                  над Сенатскою однажды...
        И замерзшую Черную речку,
                                и мятежный лед кронштадтский,
        И, конечно, школьный вечер, выпускной мой бал.

        И, растворившись в вас, о жители мои,
        Спешу в любви единственной признаться!
        Я кожей ощущаю, как горит
        Огнем сердечным питерское братство!
        Так век благодарить я буду Фальконе:
        Он всех нас осенил рукой Петровой...
        Мой государь на вздыбленном коне!
        Спешу к тебе за музыкой и словом.

        Убаюканный сонною лестью,
                                коль продам я черту душу,
        Пусть украдкой меня перекрестит
                                      петербургская старушка...
        И напомнит мне Черную речку,
                                   и мятежный лед кронштадтский,
        И, конечно, школьный вечер, выпускной мой бал.

        Коль в крепости часы мне дату назовут,
        Я попрошу Дворцовый мост в награду,
        Чтоб влиться ручейком в мою Неву
        И вечно, Зимний, быть с тобою рядом.

        Помню я, как лебеди плыли
                                по канавке,
                                          по Лебяжьей,
        Помнить ветры метельные, злые
                                    над Сенатскою однажды...
        И замерзшую Черную речку,
                                и мятежный лед кронштадтский,
        И, конечно, школьный вечер, выпускной мой бал.

Геофизическое танго
Туриянский Владимир

Во дни разлук и горестных сомнений,
как нам писал из Франции Тургенев,
Не надо слез и горьких сожалений...
она уехала с другим купаться в Крым.
Я в это время по тайге, как аллигатор,
несу громадный щелочной аккумулятор,
В груди молотит, словно перфоратор,
но я молчу и напеваю про себя:

        "Белый прибой и купол неба голубой-голубой,
        Кто-то другой ей наливает "Цинандали".
        Твердой рукой он бутерброд ей мажет черной икрой
        и нежно поет ей это дивное  танго."

Он был простым и скромным аллопатом,
я, впрочем, путаю - скорей, гомеопатом,
А если даже и паталогоанатом,
то все равно у них всех денег до хрена.
А я кукую от зарплаты до аванса,
изобретаю вечно чудеса баланса
И в состояньи гипнотического транса
я у окошка кассы напевал:

        Белый прибой и купол неба голубой-голубой,
        Кто-то другой ей наливает "Гурджаани".
        Твердой рукой он бутерброд ей мажет красной икрой
        и нежно поет ей это чудное танго.

Она прелестна, ей в тени не слишком жарко.
На пляже млеют сталевары и доярки.
Гомеопат, коньяк смакуя высшей марки,
тихонько кушает протезами шашлык.
Меня трясет и зуб на зуб не попадает,
по вертолету только челюсти летают,
а временами и сознанье пропадает,
а в животе от голода ревет:

        Белый прибой и купол неба голубой-голубой,
        Кто-то другой ей льет в бокал "Вазисубани".
        Твердой рукой он бутерброд ей мажет просто икрой
        и нежно поет ей это страстное танго.

Зачем, зачем я не пошел в гомеопаты
и не послушался ни мамы и ни папы,
А угловатые мозолистые лапы -
не для ее покрытых солнцем плеч.
Энцефалитные на мне резвятся клещи.
Я не скажу, чтоб я любил такие вещи.
В желудке чистая вода ритмично плещет.
И это все. Но я не плачу, а пою:

        Белый прибой и купол неба голубой-голубой,
        Кто-то другой ей льет в бокал "Напареули".
        Твердой рукой он бутерброд ей мажет...
        и нежно поет ей это южное танго.

Усть-Орда - Улан-Удэ,
лето 1982

Южная фантазия

                      Евгений Клячкин

Ах, эта ночь, - ее не смыть годам!
Рыча от страсти, волны в берег бьются.
Ее глаза мерцают, как вода,
Чисты, как правда, и круглы, как блюдца.

    И "сильвупле" в ответ на мой "пардон"
    Сказало больше, чем французский паспорт.
    Я понял сразу - я дотла сожжен,
    И мой карман открылся, как сберкасса.

Я взял для нас шикарный "шевроле",
Я армянину уплатил червонец.
Он мне с акцентом объяснил что - где,
А мне казалось - это был японец.

    Швейцар открыл - он черен был, как ночь.
    Я негров с детства очень уважаю.
    Он согласился нам во всем помочь.
    Как жалко, что он был азербайджанец!

Нам стол накрыли в кабинете "люкс",
Стонал оркестр под возгласы "давайте!"
Она шептала: "Ах, я вас боюсь!" -
Совсем как мисс американцу на Гавайях...

    Ах, эта ночь! Звезда легла на мыс,
    Морская пена увенчала пляжи,
    И охватила пальма кипарис,
    И кто здесь кто - уже никто не скажет...

А утром пепел слоем на ковре,
И унитаз шампанским пахнет грустно.
А в дверь стучат - увы! - стучатся в дверь,
Лишь простыня еще свисает с люстры.

    Ах, эта ночь - мигнула и прошла.
    Я так старался, ах, как я старался!
    Она, конечно, русскою была,
    А я опять евреем оказался.

июль 1974

СИНЯЯ РАПСОДИЯ

Слова и музыка О. Строка

Я помню вечер, когда была
Со мною милая, любимая,
Прижалась ты ко мне.
О, счастья миг, пел соловей,
И лунный луч светил на нас,
Мне не забыть чудесный час.

Сыграй мне синюю рапсодию,
Наполни звуками любовь мою,
Любовь и разум страсть туманит.
Я весь горю, я так люблю.

Сыграй, пусть звуки семиструнной
Разбудят душу ночью лунной,
И содрогнусь от боли в сердце.
Ведь я любил, лишь ею жил.
Счастье я потерял навеки с нею,
Больше ее не встречу никогда.

Сыграй мне синюю рапсодию...

УТОМЛЕННОЕ СОЛНЦЕ

Слова И.Альвэка

Утомленное солнце
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
Мне немного взгрустнулось,
Без тоски, без печали,
В этот час прозвучали
Слова твои:

"Расстаемся, я не стану злиться,
Виноваты в этом ты и я".

Утомленное солнце
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви. 

Как много девушек хороших

Как много девушек хороших,
Как много ласковых имен,
Но лишь одно из них тревожит,
Унося покой и сон, когда влюблен.

Любовь нечаянно нагрянет,
Когда ее совсем не ждешь,
И каждый вечер сразу станет
Удивительно хорош, и ты поешь:

Припев:
Сердце, тебе не хочется покоя.
Сердце, как хорошо на свете жить!
Сердце, как хорошо, что ты такое,
Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить!

Портвейн-блюз

                   Стихи А.Южина
                   Музыка Вадима Мищука

Бутылка портвейна разбилась о камень
И сладкую влагу впитал чернозем.
Скажи мне, что делать с твоими руками,
Скажи, где другую бутылку возьмем.

Прости мне, что речи горячи и пылки,
Прости обороты с началом на "ё".
Ведь ты же не просто разбила бутылку,
С бутылкой ты сердце разбила мое.

Летят самолеты, плывут пароходы,
Привычной дорогой идут поезда.
И будут еще за портвейном походы,
Но счастья не будет уже никогда.

Пускай ореол романтизма развеян,
Пускай нам уже не поют соловьи,
Но я не забуду бутылку портвейна,
Весну и дырявые руки твои.

Приходи ко мне, Глафира
           Иваси

Приходи ко мне Глафира! Я намаялся один.
Приноси кусочек сыра, мы вдвоем его съедим.
Буду ждать желанной встречи я у двери начеку.
Приходи ко мне под вечер, посидим, попьем чайку.

Лучше быть сытым, чем голодным,
Лучше жить в мире, чем в злобе,
Лучше быть нужным, чем свбодным,
Это я знаю по себе.

Приходи ко мне Глафира, ненароком, невзначай.
Приноси кусочек сыра, ведь без сыра что за чай.
Ты колбаски - два кусочка, а я маслица найду,
В наше время в одиночку не прожить, имей ввиду.

Буду ждать я неустанно, ты мне только покажись,
Должником твоим я стану на оставшуюся жизнь.
Подари приветным взглядом, малость рядышком побудь,
Больше ничего не надо, только к чаю что-нибудь.

ШЕР АМИ

Музыка Владимира Качана
Слова Александра Дидурова

В платье серебристом ты пришла на пристань,
Юнкера мои на борт грузятся быстро.
Жених и невеста, мы под вальс оркестра
Обнялись с тобой - тесно, тесно, нет места кружить.
Дальний бой чуть слышный, танец наш бездвижный
Мне и наяву сниться будут в Париже.
Нам была команда, а тебе не надо
В новый адов круг с нами вместе по трапу спешить.

Шер Ами, бьется волн хрусталь,
Подними вуаль, подними.
Бог тебя простит, а меня едва ль,
Опусти вуаль, опусти.
Бог тебя простит, а меня едва ль,
Опусти вуаль, опусти.

Будто нет команды, медлят музыканты,
Хоть и поднялась к сердцу дрожь канонады.
От любви и плена нас зовет сирена,
А меня вся Русь держит, держит твоею рукой.
Я целую руку, я иду в разлуку,
Но оркестр врос и звучит нам на муку,
Медь и сталь расстались, и с тобой остались
Небо и земля, где любили мы в жизни другой.

Шер Ами, бьется волн хрусталь,
Подними вуаль, подними.
Бог тебя простит, а меня едва ль,
Опусти вуаль, опусти.
Бог тебя простит, а меня едва ль,
Опусти вуаль, опусти.

Как незаметно, день за днем, год пролетает
Суханов Александр

Как незаметно, день за днем,
Год пролетает,
Вот уже март за февралем,
Скоро расстает,
Будто вчера мела пурга,
Выли метели,
А на полях уже снега
Вдруг потемнели...

Да и весна, пройдет с дождем,
С новой листвою.
Солнце зальет своим огнем
Небо седое.
Будто вчера, взмахнув рукой,
Вспомнишь случайно,
Как над разбуженной рекой
Птицы кричали...

Так незаметно, день за днем,
Жизнь пролетает,
Вот уже март за февралем
Снегом расстаял.
Будто вчера мела пурга,
Выли метели,
Что же понять с тобой тогда
Мы не сумели...


 ... жизнь, словно сон,
 Была иль нет...
 Была...

Две дороги
Б. Окуджава

Не сольются никогда зимы долгие и лета:
у них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги - та и эта,
та натруживает ноги, эта душу бередит.

Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги - та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти нас с тобой ни завели,
неизменно впереди две дороги - та и эта,
без которых невозможно, как без неба и земли.

        Удивительный вальс
                   Дольский Александр      
Удивительный вальс мне сыграл ленинград
Без рояля и скрипок, без нот и без слов.
Удивительный вальс станцевал летний сад,
Удивительный вальс из осенних балов.

Вальс - всегда на вы, вальс речной волны,
Вальс мостов невы, дальних стран.
Вальс растерянный, вальс расстрелянный,
Вальс растрелльевый, вальс-туман.

В удивительном вальсе кружились дома,
И старинные храмы несли купола,
И на лучших страницах раскрылись тома,
И звонили беззвучные колокола.

Вальс пустых дворцов, вальс седых венцов,
Вальс к лицу - лицо, без прикрас.
Вальс военных дней, смерти и огней,
Вальс судьбы моей, жизни вальс.

Вальс старинных дам, вальс клаксонных гамм,
Вальс огней реклам, вальс дождей.
Вальс недвижных поз, вальс больших стрекоз,
Вальс травы в покос, вальс людей...

Дневник прапорщика Смирнова

                  Стихи Леонида Филатова
                  Музыка Владимира Качана

Мы шатались на Пасху по Москве по церковной,
Ты глядела в то утро на меня одного.
Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый,
Я купил тебе пряник в форме сердца мово.

Музыканты играли невозможное танго
И седой молдаванин нам вина подливал.
Помню, я наклонился, и шепнул тебе: "Танька..."
Вот и все, что в то утро я тебе прошептал.

А бежал я из Крыма, и татарин Ахметка
Дал мне женскую кофту и отправил в Стамбул,
А в Стамбуле, опять же, - ипподром да рулетка, -
проигрался вчистую и ремень подтянул.

Содержатель кофейни, полюбовник Нинэли, -
Малый, тоже из русских, - дал мне дельный совет:
"Уезжай из Стамбула. Говорят, что в Марселе
полмильона с России, я узнал из газет".

И приплыл я в багажном в той Ахметкиной кофте,
Как последнюю память, твое фото храня.
Это фото я выкрал у фотографа Кости,
Это фото в скитаньях утешало меня.

Помню, ночью осенней я вскрывал себе вены,
Подобрал меня русский бывший штабс-капитан.
А в июне в Марселе Бог послал мне Елену,
И была она родом из мадьярских цыган.

Она пела романсы и страдала чахоткой,
И неслышно угасла среди белого дня.
И была она умной, и была она доброй,
Говорила по-русски, и жалела меня.

Я уехал на север, я добрался до Польши,
И на пристани в Гданьске, замерзая в снегу,
Я почувствовал, Танька, не могу я так больше,
Не могу я так больше, больше так не могу.

Мы же русские, Танька, мы приходим обратно,
Мы встаем на колени, нам иначе нельзя
Мы же русские, Танька, дураки и паскуды,
Проститутки и воры, шулера и князья.

Мы шатались на Пасху по Москве по церковной,
Ты глядела в то утро на меня одного.
Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый,
Я купил тебе пряник в форме сердца мово.

Музыканты играли невозможное танго
И седой молдаванин нам вина подливал.
Помню, я наклонился, и шепнул тебе: "Танька..."
Вот и все, что в то утро я тебе прошептал.

Экзотическое танго
           Борис Бурда. 

Светило солнце пламенно и ярко,  
Как будто в небо лампочку ввернули.  
Швартуется трехмачтовый эмбарго  
В тропическом порту Киндзмараули.  
 
Красавица-мулатка Пандемия  
В расшитом шелком модном какаду  
Бельдюгу с рук дисперсией кормила  
В цветущем ихтиоловом саду.  
 
Красавец-капитан, бретер и батник,  
Весь, как гектопаскаль, сосредоточен,  
Сказал красотке голосом набатным:  
"Миледи, я вернулся к вам из Сочи".  
 
Гризетка побелела, как бумага,  
Квантованно ответила она:  
"Безродны вы, а мой отец - люмбаго.  
Адью вам! Я другому отдана."  
 
Он зашатался, как буллит под ветром,  
С усмешкой ядовитой, как напалм,  
Он выхватил шестизарядный ретро,  
Бабахнул прямо в даму... и попал!  
 
...Цветут дисплеи над могильным камнем,  
Все шлягеры - и взрослые, и дети -  
Рыдают, как последние бельканто!...  
Нет версии печальнее на свете.

И снова уходит поезд

И снова уходит поезд куда-то, куда-то,
И снова стучат колеса: прощай, прощай!
От вас никуда не скроюсь, восходы, закаты...
И шепчут вдогонку сосны: "Не уезжай!"

И снова нашепчет лето кому-то, когда-то...
И будут кружиться листья, звенеть, звучать.
И песни еще не спеты. Споем, ребята!
Ведь наши дела и мысли не замолчать.

А если настанет осень, не будем плакать:
Мы радостно рассмеемся - зачем грустить?
И небо шутя попросим отдать нам на память
Лучистые руки солнца и пенье птиц.

И снова уходит поезд куда-то, куда-то,
И снова стучат колеса: прощай, прощай!
От вас никуда не скроюсь, восходы, закаты,
И шепчут вдогонку сосны: "Не уезжай!"

1972 г.

Над розовым морем вставала луна...
           Георгий Владимирович Иванов 

Над розовым морем вставала луна
Во льду зеленела бутылка вина

И томно кружились влюбленные пары
Под жалобный рокот гавайской гитары.

- Послушай. О как это было давно,
Такое же море и то же вино.

Мне кажется будто и музыка та же
Послушай, послушай,- мне кажется даже.

- Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой.
Мы жили тогда на планете другой

И слишком устали и слишком стары
Для этого вальса и этой гитары.

Год: 1925